Тяжесть венца - Страница 102

102

Анна ощутила жалость.

– Дорогая моя, я, конечно же, сделаю все возможное. Но не думаю, что тебе стоит так тревожиться…

– Стоит, миледи. От вашего супруга можно ожидать самого плохого, а если Совет окончательно признает детей короля Эдуарда бастардами, то основным препятствием на пути к трону могут стать дети второго из Йорков – Кларенса. Я боюсь за них. Господь не дал мне собственных детей, и всю себя я посвятила Маргарет и Эдуарду Кларенсам. Я люблю их и очень беспокоюсь за них.

Анна почувствовала угрызения совести. Сама она, тетка этих детей, и не задумывалась об их судьбе.

– Ты рано встревожилась, Дебора. Участь юных Плантагенетов еще не определена. Возможно, Совет не решится признать их бастардами…

– Если ваш супруг этого захочет, – гневно перебила Анну баронесса, – Совет поступит в соответствии с его волей. Для лорда-протектора нет ничего невозможного.

В голосе Деборы слышалась не свойственная ей ранее жесткость. Анна глядела на нее с удивлением, припоминая: кажется, Ричард расследовал дело об измене людей Кларенса – Бардета и братьев Стэси. Именно тогда умер супруг Деборы Кристофер Стэси. Говорят, он скончался еще до казни. Неожиданно Анна поняла причину холодности былой подруги. Она стала супругой герцога Глостера, а именно его винила Дебора в гибели горячо любимого мужа.

Анна печально вздохнула.

– Я обещаю вам, баронесса, что сделаю все, чтобы уберечь детей моей сестры от козней Ричарда Глостера.

На какой-то миг взгляд Деборы смягчился.

– Я буду молить Бога и Пресвятую Деву, чтобы они помогли вам в этом.

Она присела, прощаясь, и направилась к двери.

– Дебора!

Баронесса остановилась. Анна, спустившись с возвышения, на котором сидела, подошла к ней.

– Деб! Я бы не хотела, чтобы мы расстались именно так. Некогда мы были очень близки с тобой. И я сейчас так одинока, что мне хотелось бы… Я бы желала, чтобы ты вновь вошла в мою свиту.

Она не видела лица Деборы под вуалью.

– Я знаю, ты считаешь герцога Глостера виновным… Но, возможно, это не только его вина. К тому же я по-прежнему люблю тебя.

– Ваш муж – страшный человек, – тихо проговорила баронесса.

– Я знаю, Деб. Именно я знаю это лучше других.

Показалось ей или нет, что Дебора всхлипнула под вуалью?

– Спасите детей своей сестры, ваше сиятельство. И тогда я войду в свиту дамы, чей муж погубил моего супруга.

Весь остаток дня Анна была задумчива. Ее не развлек даже приход Бекингема, который теперь был частым гостем в Кросби-Холле.

– Завтра на Польс Черчьярд у креста будет прочитана проповедь преподобного Ральфа Шоу, славящегося богословским красноречием на всю Англию. Сейчас он самый популярный проповедник в Лондоне, на его проповеди стекаются тысячные толпы людей. Ему не составит труда вбить в головы простолюдинов, что королем должен стать только Ричард Глостер. Не хотите ли присутствовать при этом, миледи Анна?

– Нет. Вы же знаете, как я к этому отношусь. Однако скажите, сэр Генри, если дети Эдуарда IV и в самом деле будут признаны незаконнорожденными, не станут ли тогда законными наследниками престола Эдуард и Маргарет Кларенс?

Голубые глаза Бекингема насмешливо блеснули.

– Разумеется, нет. Еще пять лет назад парламент лишил их права наследования престола, осудив изменнические действия их отца.

Анна испытала облегчение. По крайней мере, жизням этих детей ничего не угрожает. И, тем не менее, когда Ричард прибыл в Кросби-Холл, она за вечерней трапезой заговорила с ним о племянниках. Если они не являются претендентами на престол, то и незачем содержать их в Тауэре, говорила она мужу. Поскольку дети Эдуарда IV объявлены незаконнорожденными, то ее племянникам не следует проводить время в обществе бастардов.

Они сидели в просторной столовой особняка на противоположных концах длинного стола, и каждого освещал стоявший перед ним канделябр. Анна видела, как Ричард отхлебнул вина из бокала и насмешливо уставился поверх него на жену.

– А вы лукавая бестия, моя возлюбленная леди. Неужели вы полагаете, что я не догадался, к чему вы клоните? Что ж, я не изверг, что бы вы там ни думали, и готов перевести детей Изабеллы Невиль в Кросби-Холл под вашу опеку. Однако и вас я попрошу об услуге. Видите ли, моя дорогая, в свое время ваш духовный отец епископ Ротерхэм ухитрился передать в убежище Лиз Вудвиль Большую печать Англии. Не мне вам говорить, какое значение для скрепления вновь принятых законов она имеет и сколь важно получить ее обратно. Элизабет же, когда я посылал к ней Тирелла, заявила, что отдаст печать только самому епископу-канцлеру. Он ваш духовник, уговорите его принять ее назад, и в тот же час сможете обнять своих племянников.

На другой день Анна встретилась с архиепископом Йоркским. Достойный прелат за время пребывания в подвалах Тауэра сильно сдал. Он поминутно оглядывался, а на Анну глядел с жалким испугом в глазах. Ротерхэм с готовностью закивал, когда Анна сообщила о причине своего визита. У нее сжалось сердце, когда епископ заговорил – у него были выбиты передние зубы.

Они отправились в Вестминстер по Темзе, и, пока Анна молилась в часовне святого Георга над гробом покойного короля Эдуарда IV, рядом с которым был погребен и лорд Гастингс, Ротерхэм отправился в глубь аббатства и вскоре вернулся с королевской печатью.

– Право же, я не ожидала, – призналась Анна, когда они с Ротерхэмом плыли обратно. – Я вовсе не ожидала, что Элизабет Вудвиль так покорно вернет печать.

Ротерхэм после свидания с королевой выглядел более спокойным, но еще более удрученным.

102