Тяжесть венца - Страница 13

– Лучше бы я умерла, прежде чем произвести тебя на свет! – откинулась назад старая леди.

– Что ж, видит Бог, я надеялся, что вы окажетесь благоразумнее.

Ричард быстрым резким движением разорвал платье на груди матери. И тотчас она тихо заплакала.

Глостер с насмешкой глядел на старую, опавшую грудь герцогини, на ее выступающие ключицы.

– Рейбийская Роза! – хохотнул он. – Майлс, кочергу мне!

Как только раскаленный металл коснулся ее кожи, герцогиня Йоркская потеряла сознание. Ее стали приводить в чувство, однако обморок был таким глубоким, что Ричард даже забеспокоился, не умерла ли она.

– Этого мне только недоставало!

Он шагнул к одной из ваз и, вышвырнув из нее цветы, вылил воду на голову матери. Едва она стала приходить в себя, как он почти ласково стал умолять ее открыть, где находится тайник. Однако герцогиня лишь тихо стонала, но молчала. Наконец Ричард не выдержал.

– Бог свидетель, я не хотел снова повторять это. Джеймс, добавь огня!

Пламя багровыми языками лизало высокий свод камина. Святые на его карнизе, казалось, шевелятся, а скелеты в Пляске смерти оживают. Тирелл раздувал огонь мехом, лихорадочно думая, что Джексон уже давно должен быть в Вестминстере и, если ему повезет, вскоре сделает то, что ему приказал Тирелл. Время, время! Как еще можно затянуть его? Неся кочергу герцогу, он сделал вид, что споткнулся, и уронил ее в лужу воды у стола. Потом, когда вновь принялся раскалять кочергу, задвинул ее так далеко в угли, что Майлс не сумел вытащить. Наконец Ричард сам взялся за дело, но, когда он, потный, в расстегнутой рубахе, с раскаленной до малинового свечения кочергой в руке, вновь приблизился к матери, та вдруг перестала стонать и внятно произнесла:

– Довольно, Ричард. Вели развязать меня. Ты получишь то, чего добиваешься.

Ричард удовлетворенно хмыкнул, глядя, как мать запахивает изорванную одежду и, стеная, делает несколько осторожных шагов к камину. Она старалась сохранить остатки достоинства и, хотя после пережитого выглядела довольно жалко, с негодованием отвергла предложенную ей Тиреллом руку. Глядя на это, Ричард лишь усмехнулся, откинувшись в кресле.

– Давно бы так, матушка. Я ведь знаю, как добиваться своего. А вы к тому же заставили меня взять такой грех на душу. Я подозревал, что тайник скрыт именно где-то в этой каминной резьбе…

В следующий миг он подскочил и бросился к герцогине. Но опоздал. Никто из них так и не заметил, какой выступ нажала Сесилия, но одна из фигур Пляски смерти сдвинулась, и прямо в руки герцогине упал свернутый в трубку лист пергамента, который она тут же отправила в огонь.

Тиреллу пришлось схватить Ричарда, который готов был кинуться даже в гудящую пасть камина за вожделенной бумагой. На нем начала тлеть рубаха, задымились волосы. Герцогиня с криком стала сбивать с его рукава огонь. Но боль уже отрезвила Дика, хотя он все еще не терял отчаянной надежды достать таинственный документ, имеющий такое влияние на короля и королеву. Он принялся расшвыривать поленья, разгребать угли. Вспыхнула бархатная портьера от далеко откатившейся головни. Форест едва успел сорвать и затоптать ее. В воздухе повис запах гари. Стал тлеть и ковер на полу, но, к счастью, в комнате еще было достаточно ваз с цветами, и Тирелл с Форестом залили огонь.

Ричард же был словно в припадке безумия. То, что он извлек из огня, уже ни на что не было похоже. Хрупкий черно-сизый клочок, на котором можно было разобрать только одно слово. Имя – «Элеонора».

Ричард опустился на пол, тупо глядя в это ничего не говорящее ему слово.

Джеймс же думал лишь о том, какова будет ярость герцога, когда он окончательно очнется. Но в этот миг он услышал шум в глубине переходов, и вскоре за дверью раздались тяжелые шаги и громкий голос именем короля потребовал отпереть.

Сесилию Йоркскую в тот же вечер отвезли в Вестминстер, а на другой день Ричард имел крайне тягостное свидание с братом. Эдуард так бушевал, что с ним сделался припадок и пришлось вызвать лекаря и пускать кровь. И лишь когда он ослаб от потери крови, Ричард позволил себе немного отыграться.

– Ты, Нэд, привык, чтобы кто-то делал за тебя всю грязную работу. И сейчас ты должен не метать громы, а благодарить меня. Ведь этот пресловутый документ сгорел и теперь Джордж не представляет для тебя никакой опасности. Наконец ты можешь предать его суду, не опасаясь шантажа!

И действительно, спустя несколько дней состоялся суд над герцогом Кларенсом, и Ричард был приглашен на судебное заседание. Это означало одно: король простил младшего брата. При встрече Эдуард был даже любезен с Ричардом, а поскольку король скорее был прямолинеен, чем скрытен, Ричард понял, что Нэд, как всегда, решил воспользоваться чужими трудами. Однако сам Ричард был мрачен и раздражен. «Видимо, я упустил единственный шанс оказать на него влияние. И если Джордж так долго оказывал давление на брата, значит, в этом проклятом документе было нечто такое, что могло поставить на колени и короля, и Элизабет, и всю ее родню».

Ричард почти без интереса наблюдал за крикливыми выпадами Джорджа, который, поняв, что больше нечем защищаться, вел себя совсем по-хамски. Он поминутно клялся на Библии, говоря, будто ему ведомо, что оба брата только и ждут его смерти, они хотят его отравить, клевещут на него, чтобы отнять земли Уорвика. Наконец он опять заявил, что имеет больше прав на корону, и судебное заседание закончилось скандалом, когда король до последнего хранивший хладнокровие, накинулся с кулаками на брата.

После этого инцидента королю стало так плохо, что вновь пришлось прибегать к услугам лекарей.