Тяжесть венца - Страница 151

151

Все складывалось таким образом, что ни о какой поездке в Лондон не могло быть и речи. Роскошное медово-золотистое одеяние королевы лежало в резном ларе. Мучимая слабостью и беспрестанным головокружением, королева большую часть времени проводила в постели.

В середине декабря в Конингсборо прискакал гонец – на этот раз от Стэнли. Он был в одежде пилигрима и открылся лишь Деборе, заявив, что ему необходимо кое-что передать ее величеству. Дебора отправилась посоветоваться с Тиреллом. Джеймс поначалу было воспротивился, но леди Шенли уверила его, что ему-то человек лорда Стэнли вообще ничего не скажет, а уж если сэр Томас погнал гонца в такую даль, то ему, видно, есть о чем сообщить королеве. В конце концов Тирелл уступил, но вскоре пожалел об этом. Ибо едва королева отпустила посыльного, как сейчас же велела собираться в Лондон.

Тирелл и леди Шенли озадаченно переглянулись.

– Это невозможно, – наконец решительно заявил Джеймс. – Вы еще слишком слабы, и дорога вконец измотает вас. Поездка может стать гибельной для вас.

И он взглянул на баронессу, требуя поддержки. Однако Анна ни о чем не желала слышать.

– Для меня куда мучительнее будет остаться здесь. И не только для меня. Стэнли сообщил, что Ричард надумал выдать Кэтрин замуж, но ему не удалось узнать – за кого. Поэтому ради своей девочки я должна ехать, и вы не смеете меня удерживать!

В дороге Тирелл не спешил, они делали частые остановки, двигались так, чтобы Анну не трясло в носилках. Она по-прежнему испытывала слабость и, хотя была тепло одета и ехала в закрытых, обогреваемых носилках, умудрилась простудиться и сильно кашляла.

Анна мрачно шутила:

– Впервые мне не удастся очаровать двор и слух о моей болезни наконец-то получит подтверждение. Король будет доволен.

В Лондон они прибыли утром, в самый канун Рождества. День выдался солнечный, морозный, грязь на улицах присыпало снегом, а над каждым очагом вился легкий дымок – хозяйки готовили праздничный ужин. Дома были украшены зелеными ветвями остролиста, плюща, белой омелы. Звонили колокола.

Обычно в этот день на людей нисходит благостное умиротворение. Однако это настроение тотчас испарилось, едва Анна увидела короля, едущего во главе свиты навстречу супруге. Он восседал на прекрасном коне лорда Бекингема, и сердце Анны наполнилось горечью. Полы черного плаща Ричарда развевались, как крылья ворона.

Раздвинув занавески носилок и закутавшись в мех, Анна в упор смотрела на Ричарда. Их встреча была без слов. Какое-то время король внимательно вглядывался в изжелто-бледное, утомленное лицо жены, в ее покрасневшие глаза и синеватые губы. Потом просиял.

– Вы просто великолепны, моя возлюбленная госпожа. И я рад приветствовать вас в этот светлый день Рождества. Слава Иисусу Христу!

– Во веки веков, – тихо ответила королева.

Потом она откинулась в носилках. Сквозь полуопущенные занавески она видела, как Ричард проехал в голову кортежа, как движением руки подозвал Тирелла.

– Я доволен тобой, Джеймс, – негромко сказал Ричард своему Черному Человеку. – Она выглядит как снятая с креста.

Тирелл кивнул.

– Этот итальянец…

– Да, а где мой славный Лукано?

– Вы зря не предупредили меня, ваше величество, что это ваш человек. Я сам чуть не отведал его пойла. Но Бог был милостив ко мне… а не к Лукано. Что ему надлежало сделать, я узнал лишь, когда искалечил его. Он не выжил.

Король хмыкнул.

– Узнаю твою руку, Джеймс. Однако почему же ты не окончил начатое?

– Вы отдали приказ итальянцу, а не мне, – спокойно ответил Тирелл.

Король какое-то время молчал. Они уже приближались к Вестминстеру. Вдоль дороги шли в церковь целые семьи в праздничных одеждах, останавливаясь при виде королевского кортежа. Мужчины снимали колпаки, но приветственных возгласов не было слышно.

– Оставим это, – наконец сказал король. – Так или иначе, королева выглядит как должно. А для тебя у меня есть новое поручение. Думаю, ты останешься им доволен.

Тирелл с беспокойством взглянул на короля, но они уже въезжали во двор Вестминстера, и ему пришлось немного отстать.

Анна вышла из носилок и огляделась. Увидела Стэнли, отвешивающего ей поклон, заметила его супругу Маргариту Бофор, Уильяма Херберта. Юноша смущенно улыбнулся ей. «Как он возмужал, похорошел», – подумала Анна. У ног Уила терся огромный Пендрагон. А рядом… У Анны едва не выпрыгнуло из груди сердце, когда она увидела свою дочь. В отороченном соболем эннене и в дорогом плаще она показалась Анне чудесным видением. Кэтрин стояла бок о бок с Уильямом, улыбаясь матери… У Анны вдруг мелькнула счастливая догадка.

«Господь Всемогущий! Сделай, чтобы так и случилось. Не может же судьба преподносить мне только горечь и слезы».

И тем не менее она пожелала без промедления поговорить обо всем с Ричардом. Король не противился ее желанию, лишь в глазах его мелькнуло нечто темное.

Они уединились в небольшой в готическом стиле комнате с выходящим на Темзу окном. Сидели в широких резных креслах – королева кутаясь в меховую накидку, Ричард вальяжно откинувшись, заложив ногу за ногу и покачивая ею.

– До меня дошли странные слухи, – медленно проговорила Анна. – Это нелепо, но говорят, что вы собираетесь выдать мою девочку замуж! Но поразмыслите, Дик, – ведь она еще дитя.

Ричард, покусывая губу, смотрел на жену из-под опушенного горностаем козырька высокой шляпы.

– Удивительно, что вы знаете такие вещи. Видимо, вам все же удалось обвести моего верного Тирелла вокруг пальца. Однако вы правы – у меня есть свои виды на Кэтрин.

151