Тяжесть венца - Страница 71

– Там тюрьма герцога, – пояснил Анне Уильям Херберт. – Я бы не советовал вам гулять в этой части замка. Здесь только казармы, тюрьма и хозяйственные дворы. Герцог иной раз принимает тут своих шпионов. Поговаривают, что под башней последнего короля Плантагенета есть такие каменные ямы, где людей хоронят заживо. Они сидят там среди крыс и мокриц, а свет видят, лишь когда стражник оставляет факел у решетки, открывая отверстие колодца, чтобы на веревке спустить узникам еду. Словом, вам следует отдать предпочтение западным дворам, где и вид с высоких галерей хорош, и лестницы ведут в парки с фонтанами и статуями. Там есть даже лабиринт из подстриженных кустов буксуса. У милорда Глостера великолепные садовники… и палачи, – добавил он спустя минуту, когда ветер донес очередной вопль, полный неизъяснимой муки.

«Я уеду из Понтефракта, едва лишь дороги подсохнут», – решила Анна. И хотя при дворе было много молодежи, прославленных рыцарей, прелестных дам и юных пажей – отпрысков древних родов, их смех и оживление не могли развеять мрачную атмосферу герцогской резиденции.

– Вас не должно это тревожить, миледи, – заявил комендант замка Роберт Брэкенбери, долговязый человек с длинным желтым лицом, когда Анна ответила на его вопрос о причине ее скверного настроения. – Отнюдь не должно. Герцог Глостер – мудрый правитель, и если он возвеличивает тех, кто верно служит ему, то к тем, кто непокорен его воле, у него нет ни капли жалости. Не далее как вчера в подземелье пытали некоего господина, который оказался шпионом Генри Тюдора. Как же еще прикажете поступить с ним, если этот негодяй разъезжал по замкам былых приверженцев Алой Розы, уговаривая их поднять мятеж, как только Генри высадится с французской армией на побережье королевства?

Анна куталась в меховую накидку и пожимала плечами.

– Не думаю, что этот шпион многого сумел добиться. Англичане не слишком охотно берутся за мечи, когда дело идет об этих любителях лягушачьих окорочков.

Брэкенбери, сидя на низком табурете, неловко зашаркал по плитам пола длинными ногами.

– Не стоит быть беспечными. Те, кто служил Ланкастерам, не многого добились при Йорках. И хотя, женившись на бывшей невестке Генриха VI, мой господин Ричард расположил к себе многих старых приверженцев Алой Розы, он никому не позволит сеять смуту. Особенно суров герцог во всем, что касается этого ничтожного Тюдора, объявившего себя на континенте последним потомком Ланкастеров.

Позади, охнув, осела в грациозном обмороке на руки Джона де Ла Поля одна из присутствовавших дам. Анна резко обернулась.

– Мисс Херберт, немедленно прекратите! Генрих Тюдор слишком мало значит для вас, чтобы вы всякий раз падали без чувств при одном упоминании его имени.

Девушка смущенно выпрямилась, поправляя сбившийся эннен, и, воспользовавшись случаем, улыбнулась красавцу Ла Полю, поблагодарив за любезную помощь.

Анна сердито отвернулась к окну, в которое без устали стучал дождь вперемежку со снегом. Она не хотела замечать укоризненный взгляд Уильяма, но ничего не могла с собой поделать. Насколько ей пришелся по душе сам юный Херберт, настолько же раздражала его старшая сестра. Маделин Херберт двенадцать лет назад была помолвлена с Генрихом Тюдором, проживавшим тогда в замке ее отца, графа Пемброка. И хотя они с женихом не виделись уже несколько лет, с тех самых пор, как молодой Тюдор покинул замок Пемброк, Маделин без устали твердила о своей вечной любви к отсутствующему жениху. Все это были жалкие потуги не выданной замуж засидевшейся девицы. Уильям как-то сказал Анне, что Ричард держит его сестру в Понтефракте, чтобы все помнили о брачном договоре между ней и Генри Тюдором, графом Ричмондом, не позволяя таким образом Франциску Бретонскому, при дворе которого обитал теперь беглый Генрих Тюдор, выдать за него свою единственную дочь Анну. Ибо сей изгнанник считался наследником Ланкастеров и открыто носил на груди Алую Розу, уверяя всех, что имеет больше прав на трон Плантагенетов, чем гнусные узурпаторы Йорки. Существование же Маделин Херберт и то положение, какое она занимала при дворе Ричарда Глостера, связывало Тюдора, и он не мог получить руку Анны Бретонской, а следовательно, и войска ее отца для высадки в Англии. Однако положение вечной невесты давным-давно истомило Маделин, она постоянно искала мужского общества и зачастую делала это столь вульгарно и неуклюже, что если до сих пор никто не задрал ей подол где-нибудь под лестницей, то лишь из страха перед герцогом.

Помимо Маделин Херберт, при дворе Ричарда находились и его племянники Ла Поли: Джон, Эдмунд и хорошенькая Анна, такая миниатюрная и хрупкая, что за глаза ее иначе как Крошка Энн никто не называл. Были здесь также и юный сын лорда Ховарда Томас – превосходно воспитанный молодой рыцарь, и Уильям Беркли, любитель потолковать о родословной своей семьи. Как заметила Анна, Ричарду нравилось окружать себя молодыми отпрысками знатных родов, которые души не чаяли в герцоге. Юный Херберт сторонился их общества, считая, что Ричард своевольно распоряжается его и Маделин судьбами, но в Понтефракте он слыл белой вороной.

Двор Ричарда Глостера в Понтефракте был столь же влиятелен на Севере, как и Вестминстер на Юге страны. Сюда съезжались посланцы городов, иноземные послы, купцы. Анне нередко приходилось принимать посольства и устраивать пышные приемы. Она находила в этом своеобразное удовольствие и могла хоть ненадолго забыться среди гнетущей атмосферы Понтефракта, где все носило отпечаток странной души ее супруга, – мрачность и блеск, простонародная грубость и изысканная роскошь, таинственность и значительность.